Первоуральский район

История и география

ПЛАМЯ  КРЕСТЬЯНСКОЙ  ВОЙНЫ

Бои  под  Екатеринбургом

Горное начальство забеспокоилось — бунт ширился, охватывая новые селения и заводы.
Из Екатеринбурга послали на Шайтанку сильный отряд с конницей и пушками под командованием капитана Ерапольского. Морозной зимней ночью набат разбудил Шайтанку. Белобородов распределил свое войско на три части: одну послал к деревне  Талице, другую - на перехват Ревдинской  дороги, третью оставил в резерве для оказания помощи и для решающего удара.

По тракту везли несколько ачитских пушек с ядрами. Это придало повстанцам уверенности. Пропела флейта, и вражеская конница ринулась в атаку, но мешал глубокий снег.
Белобородов выставил в лоб противнику пушки, сам зарядил и сам сделал первый выстрел. Пушка подскочила, острый язык пламени с дымом  вырвался из её медной глотки. Трое вса-
дников свалились с сёдел, остальные отпрянули назад. Налетели конные башкиры, и прави-
тельственная команда смешалась, началось бегство. Артиллеристы, подъезжавшие к Талице, не успели снять и зарядить пушки и бросили их. Сам капитан Ерапольский едва спасся на коне. Победа была полной. Первая победа над солдатами Екатерины.

Шайтанка  ликовала.
— Ура, Наумыч! — кричала толпа, встречая победителей.
А он ехал на буланом иноходце, сухощавый и суровый предводитель полуторатысячного войска. Позади везли восемь отбитых у врага пушек. Через несколько дней к Белобородову привели гонца из Екатеринбурга. Перед Иваном Наумовичем стоял мужчина средних лет, широкоплечий и смуглый, с багровыми пятнами на щеках — следами «огненной» работы. Сказался мастеровым Верх-Исетского завода.
— Ждут тебя заводские, батюшка Иван Наумыч. А завтра на тебя снаряжают команду из пятисот человек.
— Спасибо за весточку. Мы их упредим. Дал приказ своему войску готовиться к бою: башки-
рам туго набить стрелами колчаны, пушкарям — зарядить пушки. Остальным идти кто с чем может.

Малиновая заря разлилась над горами, когда у деревни  Решота  белобородовцы встретили подходившую колонну гарнизонных солдат. Белобородовцы, озлобившись, лезли прямо на штыки, схватывались врукопашную, пока не обратили в бегство весь отряд Екатеринбургского гарнизона. Горное начальство охватила паника. Но Белобородое допустил непоправимую оплошность, не ворвавшись на плечах противника в город. Думал, что встретит здесь отпор,
и упустил момент. Вместо этого он стал поднимать на восстание окрестные заводы. Взял Сылвенский завод, Илимскую пристань. Заколебались Алапаиха и Невьянск, стали оказывать неповиновение мастеровые и работные люди Нижнего Тагила. Вся уральская горнозаводская дистанция оказалась в руках пугачевцев.

        К. Боголюбов.    Пугачевский  атаман  Иван  Белобородов. —  стр. 12 - 13.

Полоса  неудач

Отшумели мартовские бураны. Заслезились сосульки с крыш и подоконников. Почернели дороги. После морозных утренников ласково пригревало солнце. Легко дышалось тружени-
кам земли уральской весной 1774 года — все ждали светлого будущего и прославляли мужи-
цкого царя за дарованную народу волю. Атаманы Пугачева держали в осаде уральские города: Чика-Зарубин стоял под Уфой, Кузнецов — под Кунгуром, Грязнов — под Челябой, Белобородов окружил Екатеринбург.

Встревоженная Екатерина посылала крупные воинские отряды против Пугачёва и его полко-
водцев. Дворянство России поднималось на защиту своих потомственных прав и привилегий. Белобородов написал донесение о своих боевых успехах и отправил его под Оренбург Пугачеву с тремя доверенными. Среди них был грамотный нижнесергинский конторский служитель Володимиров. Не знал Иван Наумович, какую злую роль сыграет в его судьбе этот молодой человек. Посланцы довольно быстро вернулись: но без Володимирова, оставшегося под Уфой. Они привезли с собой манифест Пугачева, в котором Белобородов был пожалован в чин полковника.
Иван Наумович ввёл в своем войске железную дисциплину, сам обучал воинскому строю, стрельбе из мушкетов и пушек, сурово  наказывал  за   проявление национальной  вражды
и розни.
— Белая борода - сердитый начальник, - говорили башкиры, но хвалили за справедливость.

… Был поздний вечер.  Небо ярко вызвездило.  Иван Наумович объезжал караул.
Под копытами коня чавкала грязь. Беспокоила участь Илюшки, которого он послал в Кунгур, — пятый день не было парня. Пришлось взять Ефима, сироту из Утки Демидовой, но далеко ему было до бойкого и смышленого Илюшки. В господском доме, где жил полковник Бело-
бородов, вместе с ним поселился и его конвой — мединские и богородские мужики, не очень знатные воины, зато земляки.   Иван Наумович застал их за ужином…
В дверь постучали, и вбежал встревоженный Верхоланцев.
— Беда, Наумыч! Большая воинская сила наступает на Уткинский завод. Неприятель занял Илимскую пристань. Белобородов быстро, по-солдатски  вскочил на ноги.
— Коня!
Ударили в набат, и войско тронулось в поход на Утку Демидову.   Противник не заставил
себя ждать. Точный огонь десятка пушек сделал пролом в стене, окружавшей завод.
Солдаты пошли на приступ. В этом бою отряд Белобородова потерпел тяжкое поражение.
Оставив Шайтанку, Ревду и Билимбай, Иван Наумович отступил на юг.

Ливший пушки Каменский завод был занят правительственными войсками, зато впереди ожидал верный Пугачеву Багаряк, но Иван Наумович спешил в Касли, где надеялся пополни-
ть ряды своего войска, сильно поредевшего после сражения под Уткой. Каслинские мастеро-
вые охотно откликнулись, так что пришлось из них образовать новую сотню, а командиром над ней назначен был Верхоланцев. В Каслях нашелся пропавший без вести Илюшка Чеканов. Оказывается, побывал он и в Кугуре и дрался за родной Шайтанский завод.
— Ну и что? Как Кунгур?
— Худые вести, Иван Наумыч. Под Кунгуром наше войско разбито. Атаман Кузнецов попал
в плен, а может быть, и убит. Не удержали и Шайтанку. Старый капрал крепко задумался.

Он дал своему войску трёхдневный отдых. На четвёртый конные разъезды донесли, что про-
тивник занял деревню Рыбникову, и Белобородов, разделив свой отряд на две части, ударил на врага, не ожидавшего внезапного нападения в лоб и с тыла. Деревню освободили, но на помощь воинской команде уже шли главные силы Белобородовцы встретили противника
у засек перед заводом, но артиллерийский огонь быстро уничтожил преграду. Пришлось отступать в завод. Жаркая схватка завязалась на площади перед конторой. Два штыка прон-
зили грудь славного пугачевского сотника Оськина, и отряд его бросился врассыпную.
Тогда всю тяжесть удара приняли на себя отряды Верхоланцева и башкирские конники Ега-
фара Азлаева. Навстречу им мчался эскадрон драгун. Лихо сражались башкирцы, но драгуны победили воинской выучкой. Отряд Егафара рассеялся. Тогда Иван Наумович скомандовал отступление. Только ночь спасла его отряд от полного уничтожения.

        К. Боголюбов.    Пугачевский  атаман  Иван  Белобородов. —  стр. 14 - 16.

Пугачёвские  отряды  в  Прикамье…

Страшнее Турецкой войны казалась царице Екатерине восставшая русская чернь под предво-
дительством простого казака Емельяна Пугачева. К страху примешивалась злоба, презрение, стыд, что этот казак дерзнул называться именем её мужа — царя Петра Третьего, герцога Гольштинского, которого она умертвила ради того, чтобы самой встать на царский престол. Против самозванца и его соратников она собственным велением направила лучшие войска, хорошо вооруженные, под командой генерала Михельсона и князя Голицына.

Трудно пришлось Емельяну Ивановичу противостоять такому войску. Многие его дружи-
нники полегли в неравном бою, выбыли израненные, истекающие кровью. Главный, Берд-
ский, его лагерь под Оренбургом был разгромлен. Разгромлен был и Чесноковский лагерь Чики-Зарубина и Каскым Сакмарова. Только вера в правое дело окрыляла Емельяна Пугачева. Он собрал своих конников и прорвался сквозь плотное окружение в Башкирию. Снова перед его орлиным полетом открылась широкая дорога, ведущая к воле народной. В башкирских деревнях шумно встречали его конные отряды, несли хлеб, мясо, фураж, кланялись, как избавителям, и пополняли военную силу своими всадниками.

По взгорьям Урала  покатилась  новая мощная  волна, ширился  боевой  охват.
Походный полковник Иван Белобородов присоединил свои отряды уральских работных лю-
дей. По лесным дорогам Осинского уезда двигались теперь под общим руководством Емель-
яна Пугачева обновленные силы, и готовился смелый удар по врагу, чтобы открыть дорогу
на Казань, на Москву. Встревоженные магнаты Строгановы, Лазаревы двинули к Осинской крепости на усмирение мятежников свое наемное войско в 1300 человек под командой офицера Батманова и заводских управителей: Бершона и Фёдорова. Осинские татары стали
с боями отходить за Тулву на соединение с отрядами Юсупова и Степана Кузнецова. Наступившее к тому времени весеннее половодье широко залило равнины Тулвинские. Татары вместе с отрядами атаманов дали у деревни Усть-Тунтуры рукопашное сражение. Строгановское наемное войско спятилось и при своем отступлении выжгло несколько деревень. Вешний ветер раздувал страшные пожары и серым пеплом засевал поля.

После спада воды покрылись равнины сочной травой, заросли бурьяном пустующие пашни, зачернели пепелища с развалившимися печами. Только весело шумел зеленеющий лес, наполненный комарами и птичьим гомоном. В самые глухие уголки неслись радостные вести, что по дорогам к Осе безостановочно движется несметное войско самого Пугачева, сметает помещичьи гнезда, разрушает заводскую кабалу, крепостной подневольный труд, жалует мужикам леса и земли голицынские, демидовские и других именитых господ. От таких слухов все тревожнее становилось в стане врагов.

Далеко от Осы выдался в глубь уезда маленький завод Шармейка. Дремучие леса спасали его от большой дороги, и владелец унтершихтмейстер Яковлев решил сам защищаться от мяте-
жников. Вооружил он своих крепостных литейщиков, плотинных рабочих, углежогов копьями, пиками, тесаками, согнал в нестройную толпу. Они, в длинных посконных рубахах, в лаптях, чумазые, стояли, спрятав глаза под нависшие брови.
— Дурные мысли из башки выбросьте! — угрожающе кричал  Яковлев и сердито смотрел
в замкнувшиеся бородатые лица. — Стенька Разин не такой был, не чета  Пугачу, да и то свернули голову!..   Будем биться насмерть! А ежели кто начнет своевольничать, того я сам повешу или на костре сожгу! Крут был Яковлев, и рабочие знали, что, когда минует беда, он будет мстить за все тревоги, пороть беспощадно и виноватого, и правого, чтобы вырвать из памяти людей мятежный год, залить кровью думы о вольности.

Молчали люди до поры до времени. Продвижение передовых пугачевских отрядов всё боль-
ше и больше настораживало их. Они даже не разговаривали между собой: у них были одни думы, одно нетерпеливое ожидание. Вечером на подступах к заводу были укреплены заряжё-
нные пушки, поставлены охранные караулы, и навстречу мятежникам выехал под командой пристава конный отряд полиции, заводской охраны, лесообъездчиков и первостатейных мастеров. Ночью в темных переулках Шармейки послышался шорох перебегавших людей, сердитый шепот, что-то загремело у амбаров, кто-то в улице, не успев крикнуть, застонал
и разом смолк. В доме приказчика хлопнула дверь и зазвенело разбитое стекло. Перед рассве-
том мастеровые, потеряв терпение, вдруг, словно подхваченные вихрем, кинулись скопом
в хоромы заводовладельца, выволокли его и, свиваясь в страшную свалку, исступлённо били
его узловатыми кулаками. Хотелось каждому хоть на миг схватить хозяина за горло и почув-
ствовать намозоленными руками заклятого врага, чтобы отплатить ему за все муки и обиды. Они привязали его к хвосту горячей лошади и пустили навстречу  Пугачеву  как  весть
о победе.

        Д. Бор-Раменский.    Данило  Шитов. —  стр. 107 - 109.

Справедливый  суд

Гонцы в Ижевск приехали в самый разгар, когда Пугачёв разбил наголову отряд командира камских заводов полковника Венцеля. Все его солдаты, набранные из крепостных рабочих, перешли на сторону царя, и только первостатейные мастера, надсмотрщики да полицейские охранники рассыпались по юськинским лесам. Поднялся, зашумел удмуртский народ.
Из деревень и починков группами шли вооруженные люди в Ижевск и объединялись в наци-
ональный отряд, чтобы вместе со всеми народами великой Камы завоевать свободу под руко-
водством царя Петра Третьего. По дорогам везли мужики для войска хлеб, мясо, сено.
На улицах Ижевска стало шумно и непроходимо многолюдно. Задымленные избушки опу-
стели. Все жители, от мала до велика, сгрудились около церкви в огромную плотную толпу. Все с нетерпением ждали появления царя.

Дорога до самой паперти была устлана новыми холстами, и на высокую паперть поставлено большое запрестольное архиерейское кресло красного бархата. На церкви звонили во все колокола. Попы в парчовом облачении, с иконами, хлебом-солью вышли навстречу. Народ, как только увидал всадника на белом коне, окружённого свитой, разом опустился на колени, кланялся земно и протягивал изможденные черные руки, как заступнику, избавителю.
— Свет ты наш, ясное солнышко! — громко причитали плачущие бабы. — Не оставь, кормилец, вызволи!.. В этих воплях трудно было разобрать слова: слишком много накопилось горя, обид, терзаний, слёз.

Пугачёв, быстроглазый, чернобородый, в плотно облегавшем красном казакине, с голубой лентой через плечо, легко шагал по холсту, милостиво кланяясь на обе стороны народу. Поднявшись на паперть, он громко сказал народу:
— Люди вольные, встаньте на ноги, выпрямитесь!.. Негоже человеку безвинно на коленях ползать. Сквозь толпу протискался Ермил, поклонился:
— Прикажи-ка, царь-батюшка, привести на суд к тебе наших заклятых супротивников, мучителей работного народа…

Вскоре были доставлены полковник Венцель, братья Алымовы, в растерзанных камзолах, окруженные мастеровыми.
— Вот, царь-батюшка, это первейшие мучители!— сказал Ермил.— Они у меня жену с ребё-
нком в затворе до смерти замучили за то, что я ушел к тебе. От них мы муку мученическую всю жизнь терпели! И разом, без удержу зашумела огромная толпа рабочих. Кто спину показывал, исполосованную плетьми, кто зубы выбитые, руки ломаные, носы покалеченные. Кричали про муки тюремные, про штрафы, обсчёты, про голод, гнилую муку да крупу, про битье да ругань каждодневную. Седенький, сморщенный старичок притащил толстую книгу лицевых счетов, пальцем водил по листам и ронял на них старческие слезы:
— Гляди-ко, государь-батюшка, все мы тут записаны, наскрозь биты да стеганы, штрафованы, а зуботычинам да ругани счету нет! Листы-то эти нашей кровью пропитались.

Испугался такого страшного всенародного обвинения полковник Венцель, рванулся и, расталкивая людей, бросился из толпы. Десятки рук схватили его, в клочья разорвали одежду и по приказу царя тут же четвертовали. Управителей Алымовых и других притеснителей повесили. Были выпущены на волю все колодники, разгромлена тюрьма, амбары с продово-
льствием. Запылала канцелярия, где хранились кабальные раскладные ведомости, загорели деревянные постройки ненавистного завода. Возбужденный, озлобленный народ ничего не щадил. Эта месть перекинулась в деревни…

        Д. Бор-Раменский.    Данило  Шитов. —  стр. 172 - 174.

Предвестники  крестьянской  войны.

Продолжение ...  Пламя  крестьянской  войны.  (часть I)

Продолжение ...  Пламя  крестьянской  войны.  (часть II)