Первоуральский район

История и география

ПРЕДВЕСТНИКИ  КРЕСТЬЯНСКОЙ  ВОЙНЫ

Сполох

… Не однажды пытался Андрей то с одним, то с другим из рудничных завести разговор
об освобождении от неволи. — Как освободишься? Караулы кругом, тын высокий.
Не убежишь, — Чтобы убежать, надо перебить стражу. Рудничный только вздыхал в ответ… Однажды Андрей поднялся из шахты-ямы в неурочное время.
— Ты почто рано? Смена-то не кончилась,— сказал воротовой.
— Замолчи! — крикнул Андрей. — Там пятерых придавило. К шахте сбегались работные.
А штейгер-немец ругался:
— А, канайль! Руссише швайн! Лень работайт? Шиво на работ!..
Между тем из чёрного устья шахты поднимались ещё рабочие с бледными, безумными лицами.
— Обвал! Завалило ещё троих…  Толпа волновалась. Катали побросали тачки, сгрудились. Напарник Андрея протискивался между людьми, уговаривал:
— Не ждите доброго от начальства. Спасайте свои шкуры.
Сегодня восьмерых задавило, завтра, может быть, ещё больше погибнет. Андрей взял его за руку:
— Звони сполох! Кто-то схватил штейгера за шиворот.
— Конец вашей власти!
Это явилось сигналом. Часть рудничных, похватав кайлы, кинулись к вышкам, другие бежали к казарме. Бунт вскоре охватил весь рудник. Закованные сбивали с себя кандалы.
Тачки летели в устья шахт. Колокол звонил без умолку. В здании конторы рудничные спешно уничтожали списки рабочих и реестры. Солдаты, находившиеся в казарме, не могли выйти, потому что дверь была завалена бутовым камнем и бревнами.
— Наша взяла!— ликовал Андрей. Но кто-то остудил его радость.
— Лучше давай поскорей смазывать пятки: смотритель успел ускакать не то в  Билимбай,
не то в Ревду. Того и жди — солдаты нагрянут.

        К. Боголюбов.    Атаман  Золотой. —  стр. 265 - 268.

Дождались…

Чуть свет — ударил на каланче колокол. В заводских воротах работных встречали конторские, покрикивали:
— На площадь, к первой молотовой фабрике!  У молотовой росла толпа.
Ранее пришедшие гудели:
— Об чем набат-то?  Пошто всех требовают?
— Не пожар, часом?
— Могет, плотину прорвало?
— А то — Вяземский-князь приехал?
— Говорят, царский указ читать будут… об отставлении работных от Демидовых!
Слухи о том, что есть царский указ об освобождении крепостных и вечноотданных от кабалы, а приписных от заводских работ, ходили и раньше. Особенно усилились эти слухи в связи
с приездом в 1762 году посланца царицы князя Вяземского. Говорили, что Вяземский скоро должен прибыть в Тагил, привезти указ и разобраться в чинимых несправедливостях. Работные давно и с нетерпением ждали князя, как спасителя.

И  вот — набат…  На заводскую площадь вышел приказчик с караульным и катом.
— Ждете узнать, пошто собрал вас? — спросил приказчик.
— Ждем, батюшка!
— Добро, — проговорил приказчик Попов. — Добро.  А собрали мы вас, мастеровых
и работных людишек, по повелению хозяина нашего, статского советника Никиты Акинфиевича Демидова…
— Мирон Попов оглядел народ и повысил голос: — Велено нам, приказчикам его высокоро-
дия, особо строптивым и злоязычным людишкам, дабы впредь они не чинили своевольств, произвести выстрижение волосов на лбах!
Толпа ахнула.
— Омман!  Только сейчас мастеровые и работные поняли, для какой такой нужды прохажи-
вался возле козел кат.
— Вот тебе и милостивый указ!..
— Дождались…
— Тих-ха, крепостные!
— Замри! — рявкнули подьячие.  Толпа смялась, шарахнулась в сторону.
И вдруг резко и отчетливо взвился голос:
— Мы не крепостные. Мирон Попов! Хватит с нас крепи!

Мирон дёрнулся. Круто повернулся и ударился взглядом о немигающий взгляд Анисима Крюкова.
— Взять! — крикнул Мирон. — На колени перед стригалем!
— Не тужься, Мирон. Штаны обмараешь! — Анисим стоял, будто сросшись с землей.
Только мгновение Мирон мешкал.. Шагнул вперед, рванул Анисима за плечо — к стригалю.
— Пади!
Крюков повел плечом — рука приказчика сорвалась, отлетела.
— Кат! — гаркнул Мирон. — На козел строптивца!
Кат бросился вперед. Кнут со свистом взвился в воздухе, закручиваясь петлей.
Крюков выпрямился. Кто-то охнул. И тут стоявший рядом с Анисимом Семен Салаутин начал белеть. Сбычив голову и подняв клещи, которыми обычно ворочал тяжелые крицы, молча пошел вперёд.
— Х-ха!— выдохнул он, и кнут не успел опоясать Анисима. Клещи опустились на голову сразу мягко осевшего ката…

        В. Туболев.    Бунт. —  стр. 23 - 27.

Нижнетагильцы  перешли  в  наступление

На усмирение бунтовщиков был отряжен из Екатеринбурга капитан Метлин с командой…
В полдень 19 мая 1763 года четыре подводы прогрохотали по улице и свернули к заводской конторе. Мирон, увидя их, вышел на крыльцо.
— Рад помочи… — проговорил он, оглядывая солдат Метлин бросил на него презрительный взгляд:
— Ну, рассказывай… Дохозяйничались.. Как допустили такое?
— Да как не допустишь, ежели их вон сколько.. Попробуй не допустить… Да и ружья у них. Метлин отвернулся, побарабанил пальцем но столу
— Кто зачинщики?
— Крюков с Салаутиным.
— С них и начнем.

Семён Салаутин задал корм корове, бросил вилы, решил пойти к Анисиму.
Только к воротам — Федосья во двор вбежала; платок сбился, лицо белое.
— Солдаты! — крикнула она не своим голосом. Заметался Семён. Всяких бед он ожидал
от прибытия команды, но не думал, что сразу бросятся солдаты за ним и Анисимом. Бодрил себя: для бережения конторы солдаты присланы, суд же судить будет князь Вяземский.
И вот дождался… Ткнулся в сени, вернулся, побежал к калитке. Встречь солдаты:
— Стой!
Не успели солдаты втолкнуть схваченного Семена в дверь, как в виду конторы замельтешили работные. Метлин, увидя, распорядился выкатить пушки со двора, приготовить ружья, занять оборону. Однако чем больше он приглядывался к передвижениям черни, тем больше приходил в смущение. Работные шли вовсе не беспорядочной толпой. Они брали контору обхватом, растекаясь вокруг площади в отдалений. Метлин всё больше понимал, что пушки ему в таком деле не помогут. Если работные и после ружейного боя не побегут (а Метлин, глядя на то, как они скоро и умело занимали пригодные места, сомневался, чтоб побежали), то худо придется команде.

Работные уже обтянулись вокруг площади, упираясь одним крылом в плотину, другим
в пруд за амбарами. Метлин следил за ними угрюмым взглядом. Дело принимало скверный оборот. Действиями работных руководил не дурак, а человек знающий и расчетливый — это Метлин определил сразу же. И самое неприятное было то, что чернь намерена была не про-
сто выгнать команду из завода, к чему обычно всегда направлялись действия бунтовщиков,
с которыми ему приходилось иметь дело. Нет, здесь были намерены прочно запереть команду, не дать ей выйти из конторы. А это могло означать только одно: бунтовщики хотят команду уничтожить. Капитан Метлин ещё раз огляделся.

— Ружья готовь!— распорядился.
Солдаты встали в ряд перед конторой, подняв ружья. Часть кинулась к пушкам. Приказчики и караульные изготовились в конторе, положа ружья на окна. Средь работных послышались команды, и те остановились, не дойдя шагов двести до конторы. От них отделился бородатый приземистый мужик в армяке. Это был Анисим Крюков. Он крикнул:
— Мирон Попов, слу-уша-ай! Если схваченный от нас староста Семен Салаутин тотчас не будет вольно отпущен, контора станет разбита!.. Слышь, Мирон Попов? Ждем ответа! Метлин вскинул руку с пистолетом.
— Я тебе покажу ответ! Грянул выстрел. Крюков отступил, крикнул:
— Так-то, Мирон?! Ну — бойся! Повернул к работным.
— В наступ!
С  Ерзовской горки бухнула пушка, ранее утащенная туда бунтовщиками. Над головами работных с злым визгом пролетели железки, сыпанули по стенам и окнам конторы.
Заголосил солдат. Работные со всех сторон кинулись к конторе…

        В. Туболев.    Бунт. —  стр. 150 - 160.

Расправа  с  восставшими  в  Шайтанке

… Год тянулось следствие. Людей сажали в острог, допрашивали, отпускали и снова брали под стражу. Угрозами, пытками старались вырвать признание. Некоторые не смогли вынести мучений и рассказывали все без утайки. Наконец следствие было закончено и установлены главные виновники… Каждому было назначено по сто двадцать пять ударов кнутом. Наказание решено было производить в нескольких местах: на месте убийства заводовладе-
льца, Ширяева, на Верхней и Проезжей улицах… Тем, кто после наказания кнутом останется в живых, приказано было вырвать ноздри, поставить позорные клейма на лбу и щеках и сослать в Нерчинск на каторжные работы навечно. По приказу Горной канцелярии в Шайта-
нку пригнали рабочих с соседних заводов, чтобы, видя казнь товарищей, они сами страхом казнились и впредь неповиновения господам не оказывали, а тем паче чтобы на жизнь
и имущество их не покушались.

Плотной стеной стояли мастеровые, их жены и малолетки из Верх-Исетского, Невьянского, Сысертского, Берёзовского и других заводов. Стояли угрюмые, безмолвные. Накануне в Шай-
танку прибыла рота солдат. На всех местах казни были врыты столбы. Ровно в десять часов утра пропела флейта, ударили барабаны. На улицу из заводской конторы стали выводить осужденных. Они шли голые до пояса. Каждому отдельно читали приговор, и тотчас же
с двух сторон взлетали кнуты. Солдаты стояли в две шеренги вдоль улицы, чтобы не допу-
стить возмущения и беспорядков. В толпе рыдали родные и близкие приговоренных, плакали знакомые и незнакомые, пришедшие из дальних заводов.

Возле плотины произошло замешательство. Иван Никешев, уже получивший половину полагавшихся ему ударов, в ярости разорвал кандальную цепь, вырвал кнут у палача
и с размаху ударил его по лицу. Несколько солдат бросились на него и закололи штыками. Вид казненных был страшен. Истекая кровью, они падали, их поднимали и вновь тащили
к следующему месту казни. У Нарбутовских висел на шее вырванный глаз. Иван Протопопов кричал истошным голосом, вздрагивая всем телом. Мучительно напрягаясь, желтый, как мертвец, брел, истекая кровью. Чеканов. Андрея вели первым. При виде сообщников сердце его дрогнуло от жалости: худой как скелет, едва шагал Никифор, и столько было смертель-
ной муки у него в глазах, а губы шевелились без крика. Уже волокли  Кочнева, голова его беспомощно моталась. Андрей, хотя и чувствовал, что его покидают силы, оборачиваясь, тихим голосом подбадривал товарищей, чтобы умерли они, как подобает борцам…

С  трудом напрягая остатки сил, Андрей добрел до последнего столба. Дыхание со свистом вырывалось из его груди. Он шатался. Несколько ударов кнута сбили его с ног. Палачи при-
вели его в чувство и привязали к столбу. Андрей открыл глаза и, запрокинув голову, глянул
в небо. На какой-то миг увидел он чистую небесную синеву и белые комья облаков. И это было последнее, что он увидел. Искромсанное кнутом, его тело бессильно повисло на верё-
вках, изо рта потекла струйка крови. Сто тридцать четыре человека подверглись наказанию. Многих тут же на месте забили кнутом до смерти. Тридцать один человек ушел на вечную каторгу в сибирские рудники. Не щадили и женщин. Кнутом наказаны были жена Максима Чеканова, Аксинья Балдииа, Анна Нарбу-товских и беременная Марина Протопопова.

За оставление заводских работ семьдесят шесть мастеровых были высечены плетьми. Сиро-
тливо стояли заколоченные избы в Шайтанке, в Талице, в деревне Сажиной. Хозяева их или лежали на заводском кладбище, или добывали руду в далеком Нерчинске. Снова заводской колокол будил утреннюю смену, по-прежнему дымили фабричные трубоставы и, вдыхая угольную пыль, везли крестьяне уголь из куреней для огневой работы. Снова гудела  вода
в водосливных колесах и бухали молоты. Всё как будто установилось по-старому.
Только память об июле 1771 года нельзя было уничтожить. Остались и родственники осужде-
нных, и их товарищи. Добром поминали надзирателя Нарбутовских, конторщика Ваню Протопопова, мастера Чеканова и первого по заводу силача Ивана Никешева. А чаще всего поминали атамана Золотого, который освободил Шайтанку от злодея Ширяева.

        К. Боголюбов.    Атаман  Золотой. —  стр. 360 - 364.

Из  казачьей  старины

Давно стали сползаться на Яик, на Каспий, пробираясь через воровские перелазы Московии, новгородские ушкуйники, бежавшие от расправы Ивана Грозного. К ним позднее примкнули наиболее непокорливые из  волжской  вольницы.  Бежали  сюда  от  никоновских  новшеств
и дыбы кержаки с Беломорья, упрямые, «урядою брадатые» люди  Сосланные московские стрельцы, рабы и воры, безбожники и кулугуры — все, в ком ещё оставалась сила драться за свою нищенскую свободу. Ища покоя и нераспашных земель, они основали в низовьях Яика вольное Голубое городище. Эти ватаги взлохмаченных бродяг думали здесь, на берегах древнего Яика, на Медвежьих островах, в степной глухомани, создать особый мир, свое отдельное, светлое и независимое государство. Они несли сюда исконный русский дух, истую дониконовскую веру. Здесь они мечтали сохранить навеки древнюю Русь.

Но уже давно казаки несут жестокую кару за свое наивное упрямство. Москва всегда зорко наблюдала за Яиком. Многие из беглецов на себе испытали скорбную судьбу Степана Разина. Царь-антихрист,  Петр Первый,  покушался  у  них  отнять  «против  души  и  совести»
их «отечество» - бороду и крест. По его приказу полковник Захаров провел первую перепись казаков и повесил много непокорных выборных атаманов.
— Держись, ребята, Москва глядит! Казаков нещадно грабили старшины. Царь даровал своим чиновникам соляной и учужный откупы. Первые бунты вспыхивали всегда у рыбопошлинных застав. Здесь таился корень всех бед и восстаний. Люди дрались, как птицы, как звери, возле добычи.

При Елизавете продолжались розыски и поимка строптивых раскольников.  В 1772 году вспыхнула уже открытая война между Москвою и Яиком. Потемкин решил  вогнать казаков
в ряды регулярного войска. Под защитой хоругвий, икон и святых песнопений мятежники вырезали грудь своему атаману Тамбовцеву, чтобы вырвать сердце, продавшееся Москве.
Они расправились и с генералом Траубенбергом, приехавшим чинить следствие. На речке Утве казаки потерпели тогда жестокое поражение в открытом бою с генералом Фрейманом,
и все — с детьми, женами и имуществом — кинулись на Чаган. Пошли искать новый край, сказочное Беловодье. Их возвращали силой. Сто тридцать человек было казнено. Многих секли кнутом и отправляли в Сибирь. Было введено комендантское управление, должность атамана временно упразднена.

В  те годы и объявился на Яике атаман Емельян Пугачев, Великий Осударь всея Руси, Петр Третий.  Волю и вечное казачество нёс он на своем гольштинском знамени…
Закачались тела офицеров и царских чиновников на перекладинах.

        В. Правдухин.    Яик  уходит  в  море. —  стр. 61 - 63.

Предвестники  крестьянской  войны.

Продолжение ...  Пламя  крестьянской  войны.  (часть I)

Продолжение ...  Пламя  крестьянской  войны.  (часть II)