Первоуральский район

История и география

Журнал  "Уральский следопыт"    № 1    2005 год.    стр; 16-17

Юрий  КЛЮШНИКОВ

«ТЫ ЗАТЕВАЕШЬ ПОЭМУ ЕРМАКА...»

Мысль достойно увековечить народного героя в русской литературе не раз мелькала у Пушкина. Упрёк забывшим свои исторические корни за то, что «отреклись» от Ермака «прямого просвещенья ради», содержит пушкинская сатирическая поэма «Родословная моего героя». Но поездка в Оренбург по следам Емельяна Пугачёва и работа над «Историей Пуга-
чёва», занятия в архивах и с библиотекой Вольтера в Эрмитаже не оставляют времени для нового замысла. В конце концов неважно, кто его осуществит: он ли или кто-то другой.
Лишь бы цель была достигнута. Вот только этот «другой», кто справился бы, и не находится. Рассчитывал на Николая Ивановича Гнедича, переводчика гомеровой «Илиады».
23 февраля 1825 г. в письме из села Михайловское намекал ему: «Я жду от вас эпической поэмы», предлагая в качестве темы Ермака. Но никак не откликнулся на предложение маститый стихотворец.

Вторая кандидатура — Алексей  Степанович  Хомяков,  поэт,  драматург,  публицист,
с задачей не справился.   Его трагедия «Ермак», написанная прекрасными стихами — произведение более лирическое, чем драматическое». «В нём всё чуждо нашим нравам
и духу, даже самая очаровательная прелесть поэзии», — так сказано Пушкиным в рецензии
на альманах «Денница» 1830 г. и в предисловии к «Борису Годунову».

Что ж, придется, видно, приниматься самому.

Ещё не взялся, а уже слухи  пошли по Москве.  В письме от 5-20 января 1826 г. собрат по поэтическому цеху Евгений Абрамович Баратынский писал Александру Сергеевичу из Москвы: «Мне пишут, что ты затеваешь новую поэму Ермака. Предмет истинно поэтиче-
ский, достойный тебя. Благослови тебя бог и укрепи мышцы твои на великий подвиг».
А Пушкин всего-то и сказал в статье «Воображаемый разговор с Александром I», что написал бы поэму «Ермак или Кочум (Кучум)» в Сибири, если бы император сослал его туда.
Но сибирская ссылка автору «Медного всадника» не грозит.   Пока, во всяком случае.
А вот замысел  воспеть Ермака по-прежнему волнует.

«ВОСКРЕСИТЬ МИНУВШИЙ ВЕК»

Александр Сергеевич пока не решил окончательно, сделать ли центральной фигурой поэмы предводителя Ермаковой дружины или правителя Сибирского царства хана Кучума, с тем чтобы раскрыть величие победы Ермака через противостояние грозному, опасному и хитрому противнику — личности тоже могучей и неординарной. Отсюда и колебания: назвать поэму Ермак или Кочум (Кучум). Но основная цель поэмы «воскресить минувший (XVI век) во всей его истине». На первом плане повествования будут смелые сподвижники Ермака, «сквозь неимоверные препятствия и опасности устремившиеся посреди враждебных диких племен, приводили их под высокую царскую руку, налагали на них ясак и бесстрашно селились между ними в своих жалких острожках». Лучше всего, считал поэт, для такой поэмы подходит жанр эпический. Если уж писать, то «русским размером с рифмами», в духе былинного русского эпоса. Ради этого Пушкин изучал древние российские стихотворения, собранные в конце XVIII века на Урале скоморохом-импровизатором Киршей Даниловым. Для этого собирал «уральский материал»: читал былину «Ермак взял Сибирь» — из сборника Кирши Данилова, где прослежен уральский путь Ермаковой дружины, штудировал 9-й том «Истории госуда-
рства Российского» Н. Карамзина, кто, по словам поэта Иванчина-Писарева, «Ермака воспел божественно во дни минувшей славы». Из 9-го тома поэт узал подробности сражения Ермаковой дружины: войском мурзы Епанчи (Япан дзы) возле села Усениново, а также
о разорении казаками Епанчин-городка (Епанчин-юрта) на месте нынешнего Туринска,
о пленении кучумова сановника Тазака в устье реки Тавды.

«ПРЕДМЕТ, КОНЕЧНО, ЛЮБОПЫТНЫЙ»

В  поисках материала для будущей поэмы в 1835 г. Пушкин просил Владимира Дмитриевича Соломирского собрать для него в Тобольске легенды, воспоминания старожилов, архивную информацию, послать результаты поездок по следам легендарного казацкого атамана. Обратиться к нему рекомендовал брат последнего — Павел Дмитриевич Соломирский, корнет лейб-гвардии Гусарского полка, с которым сочинитель «Пиковой дамы» в лицейскую пору своей юности «любил подчас, тайно от своего начальства, приносить некоторые жертвы Бахусу» (участвовать в гусарских пирушках).

С  Владимиром Дмитриевичем Пушкин сблизился на московских вечерах у князя Алекса-
ндра Михайловича Урусова и княгини Екатерины Павловны Урусовой. Но однажды у них дело дошло до дуэли, которую, однако, друзьям удалось предотвратить.
(См. «Ур. след.», 1998 №8).

Всё же Пушкин сомневался, согласится ли Соломирский выполнить его просьбу.
Как-никак, но в Тобольск, где, бесспорно, удобнее собирать материалы о Ермаке, офицера перевели из столицы из-за злополучной дуэли.
Однако тот, к радости стихотворца, согласился.

В  тобольском архиве
В.Д. Соломирского мы находим записи о посланных офицером поэту исторических заметках   П.А. Словцова о сражении дружин Ермака с войском Епанчи
и сожжении  Епанчин-юрта, с добавлением характеристики этого мурзы. Судя по записям
того же  Соломирского, Владимир Дмитриевич в последующих письмах поделился с Пушки-
ным впечатлениями от своей поездки по местам Ермака, включая посещение села Усениново и Туринска в 1835 г. Со слов Соломирского (письмо Пушкина к нему не сохранилось. — Авт.). Александр Сергеевич нашел образ смелого и коварного мурзы Епанчи достойным персонажем своей будущей поэмы, и сражение возле села Усениново расценил как яркий пример воинской доблести и отваги обеих враждующих сторон, отводя ему место в первой части задуманной поэмы «Ермак».

От замысла поэмы в 1826 г. Пушкин перешел к интенсивной работе над историческим материалом о Ермаке в 1835-м.   Но «Ермак» так и не был написан.