Первоуральский район

История и география

Журнал  "Наука и Жизнь"  № 2;  стр.86-91;  1992 год.

Л. ПАШКИНА.  старший научный сотрудник
Приозёрского историко-краеведческого музея.

10 января 1793 года во Франции обезглавлен король Людовик XVI.
10 января 1775 года в Москве казнен вождь крестьянской войны. Е.И. Пугачев.
Это знаменательное стечение чисел отметила для себя Екатерина II, когда однажды январьским утром 1793 года Ее Величеству доложили о событиях во Франции. Императрица объявила шестинедельный траур.
  
(А.В. Храповицкий, секретарь Екатерины II. Дневник, СПб, 1874, с. 420).

ОСКОРБЛЕННАЯ  ИМПЕРАТРИЦА  И  «ЖЁНКИ  САМОЗВАНЦЕВЫ»

В  те дни, когда в Поволжье бушевал пожар крестьянской войны, поднятый донским казаком Емельяном Пугачевым, Екатерина Вторая писала Вольтеру: «13 августа 1774 года. Я не изме-
нила Вам ни Для Дидро, ни для Гримма, ни для какого другого фаворита. Маркиз Пугачев наделал мне много хлопот в этом году: я была вынуждена более 6 недель следить с непре-
рывным вниманием за этим делом, а вы браните меня…» В следующем письме в сентябре
1774 года просвещенная государыня продолжала: «… по всей вероятности господин Маркиз Пугачев весьма близок к окончанию своей роли…»
(Сборник Императорского Русского Исторического общества, т. 13, 1874, с. 435—436, 445).

Простой донской казак из Зимовейской станицы, провозгласивший себя царем Петром III, поставил императрицу в очень щекотливое положение и как государыню, и как женщину.
Он славил её своей неверной женой, угрожал постричь в монахини, отнять у неё престол
и потом передать «своему сыну Павлу I», которого императрица столько лет держала подальше от трона.

В  числе мер, предпринятых для разоблачения самозванца, было и приказание отыскать его жену Софью Дмитриевну Пугачеву, донскую казачку. Это было сделано в конце октября — начале ноября 1773 года. Вместе с тремя детьми — сыном Трофимом 10 лет и дочерьми — Аграфеной 6 лет и трехлетней Христиной — она была доставлена в Казань, в острог, «безо всякого оскорбления», с целью уличить ими «государственного злодея» в случае поимки. Рекомендовалось в базарные дни выпускать Софью в народ, где она рассказывала бы о себе
и о своем муже Пугачеве.

В  это время Пугачев со своим войском берет одну крепость за другой. В Татищевой крепости среди пленных его внимание привлекла молодая женщина — Харлова. Ее отец, комендант Татищевой крепости Елагин, и её муж, майор Харлов, комендант соседней крепости, были казнены пугачевцами. Пугачев приблизил к себе молодую дворянку Харлову. Он поселился
с ней в Бердской слободе, в семи верстах от Оренбурга, только ей позволял входить к себе в палатку во время отдыха, советовался с ней. Оскорбленные рядовые казаки убили Харлову и её семилетнего брата. Чтобы успокоить своего вождя, загоревавшего по любимой женщине, зажиточные казаки решили женить Пугачева на яицкой казачке — семнадцатилетней красавице Устинье Петровне Кузнецовой.      («Исторический вестник» т. 16, 1884).

Сам Е.И. Пугачев на первом допросе 15 сентября 1774 года говорил, что сначала он, якобы, отказывался от предложения жениться с таким объяснением: «Если я здесь женюсь, то Россия мне не поверит, что я царь». И все-таки в первых числах февраля 1774 года свадьба состоялась. Венчались Е.И. Пугачев и У.П. Кузнецова в церкви Петра и Павла в Яицком городке.
По собственному признанию Емельяна Ивановича, «в песнях церковных во время венчания велел я жену мою именовать государынею императрицей Всероссийскою». И после свадьбы при богослужениях он требовал поминать после Государя Петра Федоровича супругу его Государыню Устинью Петровну. Но даже те священнослужители, которые перешли на сторо-
ну пугачевцев, не согласились с этим, сказывая, что не получали на то разрешения от Синода. (А. Пушкин. «История Пугачева»).

Е.И. Пугачев (1742—1775).

Устинья пробыла «царицей» два с половиной месяца, фактически женой Пугачева — десять дней (из её показаний), 26 апреля 1774 года её с матерью в числе 220 колодников отправили в Оренбург, с которого осада была уже снята,
в учрежденную «секретную комиссию» для допроса.
А.С. Пушкин писал: «Пугачев бежал, но бегство его казалось нашествием. Никогда успехи его не были ужаснее, никогда мятеж не свирепствовал с такой силой. Возмущение пере-
ходило от одной деревни к другой, от провинции к прови-
нции».

В  июле Пугачев взял Казань. Две трети города выгорело, 25 церквей и три монастыря дымились в развалинах. Пугачев освободил из тюрьмы оставшихся в живых колодников.
Там он нашел и жену свою Софью с тремя детьми. Сын Трофим узнал отца, на что Пугачев заметил: «Сказывают, что это жена моя. Это неправда! Она подлинно жена друга моего Емельяна Пугачева, который замучен за меня в тюрьме под розыском. Помня мужа её мне одолжение, я не оставлю её».

Почти до самого пленения Е.И. Пугачева Софья Дмитриевна с детьми находилась в обозе
у повстанцев. В это время уральская «царица» Устинья, попавшая в руки правительственных войск, должна была ходить в народ и рассказывать, что Пугачев — это не царь Петр III,
а  донской казак Емелька Пугачев.

Именно в те дни Екатерина II писала князю М.Н. Волконскому: «Неужели чтоб с семью полками вы не в состоянии Пугачева словить и прекратить беспокойство. Я приказала гене-
рал-поручика Суворова прислать к вам наискорея». А.В. Суворов не участвовал в поимке самозванца, но конвоировал Е.И. Пугачева из Яицкого городка в Симбирск. Конвой состоял из двух рот пехоты, 200 казаков и двух орудий. На пути к Симбирску, в 140 верстах от Сама-
ры, близ избы, где ночевал Пугачев, случился пожар. «Его высадили из клетки, привязали
к телеге вместе с сыном его, резвым и смелым мальчиком, и всю ночь Суворов сам их кара-
улил», — так писал А.С. Пушкине «Истории Пугачева». (Великий русский полководец ещё дважды встретится с семьей крестьянского вождя, когда в 1791 и 1795 годах будет проверять обороноспособность Кексгольмской крепости.)

4  ноября 1774 года вождь крестьянской войны был доставлен в Москву, и Екатерина II написала Вольтеру:
«Он (Пугачев — Л.П.) не умеет ни читать, ни писать, но это человек чрезвычайно смелый
и решительный… Надежда, которую он осмеливается питать, (это то) что я могу его поми-
ловать, так как, по его словам, он храбр и может своими будущими услугами загладить свои прежние злодейства. Если бы он оскорбил только меня, то его рассуждение было бы справе-
дливо и я бы простила его, но это дело не мое личное, а касается всей империи, которая имеет свои законы».

Екатерина II не искренна в этих словах: оскорбленная, она до конца своих дней не простила даже ни в чем не повинных детей и жен Пугачева.

ОТДАЛЕННЫЕ  БЕЗ  НАКАЗАНИЯ

Уже 5 января 1775 года в сентенции о казни Е.И. Пугачева было указано: «… А понеже ни в каких преступлениях не участвовали обе жены самозванцевы, первая Софья — дочь Донского казака Дмитрия Никифорова, вторая — Устинья, дочь яицкого казака Петра Кузнецова, и малолетние от первой жены сын и две дочери, то отдалить их без наказания, куда благоволит правительствующий Сенат».

В  Указе Её Императорского Величества от 9 января 1775 года отмечалось: семью Пугачева «содержать в Кексгольме, не выпуская из крепости, давая только в оной свободу для полу-
чения себе работою содержания и пропитания да сверх того произведя и из казны на каждого по 15-ти копеек в день». Так, накануне казни «крестьянского царя» была решена судьба двух женщин и троих детей, которые на долгие десятилетия стали «секретными арестантами».

Софья Дмитриевна — первая жена Е.И. Пугачева.

О  том, что их считали очень опасными государственными преступницами, свидетельствует специальная инструкция, написанная 11 января того же года, в которой говорилось следующее:
«1) Взяв по подорожной из ямской конторы подводы, и посадя тех женок и детей в разные сани по двое, ехать в Выборг, не заезжая в Петербург, а объехав оный стороною, не останавли-
ваясь ни где праздно ни малое время.
2) Будучи в пути содержать тех женок под караулом, никого
к ним посторонних не допускать, ножа, яду и протчих оруди-
ев, чем человек может себя и другого повредить, им не давать, за ними же смотреть, чтобы они из-под караула каким-либо
  
образом уйти не могли.      3) Никаких с ними разговоров не иметь».

Десять дней пути от Москвы до Выборга. На двух подводах — арестанты, на четырех — конвой. В Выборге «государственные преступники» представлены Выборгскому генерал-губернатору Энгельгарту, а затем — в Кексгольм. Уже 24 января 1775 года отмечено их при-
бытие в Кексгольмскую крепость. С этого времени имя крестьянского предводителя Е.И. Пугачева, никогда не бывавшего в Кексгольме, навсегда вошло в историю Кексгольмской крепости, в которой его семья должна была находиться пожизненно.

Главная башня, на первом этаже которой ночевали Пугачевы, с тех пор стала называться «пугачевской». Правда, самим членам семьи «бунтовщика и государственного злодея» было запрещено называться его фамилией, специальным Указом Её Императорского Величества предписывалось «сказываться только именами и отчествами». Целыми днями узники рабо-
тали в крепости, не выходя за её пределы. В выссшие инстанции ежемесячно посылались отчеты о их поведении — «ведут себя исправно».

И  вот наступил торжественный день — 25-летие царствования императрицы Екатерины II. 28 июня 1787 года объявлен высочайший Манифест «О дарованных от Её Величества к народу милосердиях распространяющихся на различные состояния подданных», в том числе и на государственных преступников. 12 июля комендант Кексгольмской крепости премьер — майор Яков Гофман получил Указ из Выборгского наместничества с предписанием составить ведомость — «ежели есть в городе Кексгольме подходящие к освобождению» по указанным в манифесте статьям.

Гофман растерялся, о чем свидетельствует его рапорт от 20 июля 1787 года на имя генерал-прокурора тайного советника сенатора князя А.А. Вяземского. Комендант крепости честно признается, что не знает, каковы преступления содержащихся в Кексгольмской крепости «секретных арестантов», и ему неизвестно «достойны ли они воспользоваться высочайшим милосердием по изображенным в том манифесте статьям».

Известно, что «о находящихся в Кексгольмской крепости секретных арестантах всеподданнейше было доложено Её Императорскому Величеству, по чему Её Величество высочайше повелеть соизволила: всем тем арестантам остаться на прежнем положении».

Казематная жизнь текла своим чередом. Никто и ничто в Российской империи не смело напоминать Государыне о пугачевщине. И сын её Павел I, ненавидевший свою мать, после её смерти вернет из ссылки Радищева, освободит Новикова, но останется солидарен с матушкой в отношении семьи Пугачева.

НОВЫЙ  ЦАРЬ  В  РОССИИ,  НОВЫЙ  КОМЕНДАНТ  В  КЕКСГОЛЬМЕ

В  декабре 1796 года, уже через месяц после вступления на престол, Павел I отправил в Кекс-
гольм обер-секретаря тайной экспедиции Сената А.С. Макарова, и тот, возвратившись в Пете-
рбург, доложил: «В Кексгольмской крепости Софья и Устинья, женки бывшего самозванца Емельяна Пугачева, две дочери девки Аграфена и Христина от первой и сын Трофим с 1775 года содержатся в замке в особливом покое, а парень на гауптвахте в особливой комнате. Содержание имеют от казны по 15 копеек в день. Живут порядочно. Имеют свободу ходить по крепости, но из оной не выпускаются. Читать и писать не умеют».

Через год, в декабре 1797 года, из Кексгольма поступил документ от нового коменданта крепости полковника графа де Мендоза Ботелло, который сообщил тайному советнику генерал-прокурору князю А.Б. Куракину, что по прибытии в Кексгольм он выяснил, что его предшественники нарушали «начальственные повеления», не исполняли их по отношению
к секретным арестантам, «а делали им послабления». Он же, новый комендант, приступил
к исполнению своих обязанностей, «как закон и верховная власть» ему повелевают.

Вместе с тем, новый комендант не лишен был человеколюбия. В том же рапорте он сообщал, что не нашел никакого предписания об освещении камеры, в которой жила семья Пугачева,
и на свой страх и риск «приказал в вечернее время для ужина и доколе не лягут спать иметь огонь, а как скоро лягут спать и сами не погасят, то караульные унтер-офицеры с часовыми сие выполнили б».

Из этого же рапорта узнаем, что графа де Мендоза Ботелло в Кексгольмской крепости ждал ещё и сюрприз. Оказалось, что «девка Аграфена имеет рожденного у себя сына, которого прижила через насилие от бывшего коменданта полковника Гофмана».

Пока шла переписка, пока снимали допрос с Аграфены, Христины, Софьи и Устиньи, внук Емельяна Ивановича Пугачева, нареченный при крещении Андреем, 5 января 1798 года скончался. Полковника Гофмана, переведенного на другое место, не стали разыскивать, дело постарались замять, не предавать огласке. Хотя Павла I держали в курсе всего происходящего. Новый комендант Кексгольской крепости граф де Мендоза Ботелло пробыл в крепости недолго-меньше, чем Павел I на престоле Российском.

12  марта 1801 года императором Всероссийским стал любимый внук Екатерины II —
Александр I, который уничтожил Тайную экспедицию, наводившую ужас на все сословия,
и пересмотрел списки заключенных, проходивших по этому ведомству.

15  мая 1802 года он подписал «Реестр тем людям, коих комиссия полагает оставить в насто-
ящем их положении». Непомилованных в списке оставалось 115 человек (из семисот).
После номера сорок седьмого шел подзаголовок: «Участвовавшие в бунте Пугачева», и под номерами с 48 по 52 перечислялись жены и дети Емельяна Ивановича. Прошло двадцать семь лет с момента их заточения, и никто не вспомнил формулировку приговора: «ни в каких преступлениях не участвовали…, то отдалить их без наказания…» Теперь оказалось, что они участвовали в бунте Пугачева и снисхождения для них быть не может.

Устинья Петровна Пугачева — вторая жена Е.И. Пугачева.

Прошёл год. Император отправился в путешествие по северо-западным землям. 2 июня 1803 года, обозревая Кексгольмскую крепость, увидел семью Пугачева. Дрогнуло сердце самодержца, и он «высочайше повелеть соизволил содержащихся в крепости жён известного Емельяна Пугачева с тремя детьми, а равно крестьянина Пантелея Никифорова» из-под караула освободить, «предоставить им жительство иметь в городе свободное с тем однако, чтоб из оного никуда не отлучались, имея при том за поступками их неослабное смотрение».

Комендант крепости должен был посылать ежемесячные рапорты о поступках «освобожде-
нных», и рапорты переписывались слово в слово: «…выпущенные по высочайшему повелению из-под секретного караула со жительством в Кексгольме известного Емельки казака жены Софья и Устинья и от первой жены сын Трофим и дочери Аграфена и Христина, так же и крестьянин Пантелей Никифоров в прошедшем месяце ни в каких дурных поступках мною не замечены и ведут себя скромно. О чем Вашему высокопревосходительству и доношу».

На содержание от казны им все ещё выплачивалось по 15 копеек в день каждому.
18 ноября 1808 года умерла Устинья Петровна. Два с половиной месяца пробыла она «цари-
цей» и тридцать три года провела в Кексгольме, из них 28 лет в заточении. Священнику Кексгольмского Рождественского собора было ведено вторую жену Пугачева Устинью Петровну «по долгу христианскому похоронить».

Когда умерла Софья Дмитриевна, неизвестно. Документов об этом пока не найдено.
Но уже в 1811 году её не застает в живых известный государственный деятель и путешестве-
нник Ф.Ф. Вигель. В своих «Записках» он сообщает: «Март 1811 г. Кексгольм. Я ходил смо-
треть упраздненную крепость (её упразднили как оборонную в связи с присоединением всей Финляндии к России. — Л.П.) и в ней показывали мне семейство Пугачева, не знаю зачем всё ещё содержащееся под стражею, хотя не весьма строгою Оно состояло из престарелого сына и двух дочерей. Простой мужик и крестьянки, которые показались мне смирными и робкими». Прошло всего три года после смерти уральской красавицы Устиньи, и вот перемены: умерла Софья Дмитриевна, а дети Пугачева — снова в крепости.

«СЁСТРЫ»  ЕМЕЛЬКИ

В  июле 1826 года в Кексгольмскую крепость были доставлены декабристы. Один из них — И.И. Горбачевский — оставил потомкам рассказ, записанный П.И. Першиным в Сибири и опубликованный в конце XIX века в «Историческом вестнике» (1885 г., т. 21, июль).

«В  то время, — рассказывал Иван Иванович Горбачевский, — в Кексгольмской крепости содержались две старушки Пугачевы, которых называли «сестрами» Емельки. Они пользова-
лись в стенах крепости до известной степени свободою: гуляли по двору, ходили с ведрами
за водою, убирали сами свою камеру, словом, обжились, были как дома и, кажется, иных жизненных условий совершенно не ведали…» «Надо полагать, — сообщает далее П.И. Пер-
шин, — что эти две женщины были дочерьми Пугачева, так как о сестрах его нигде не упо-
минается. Этим двум «царевнам», как их называли в шутку, в 1826 году было уже более, чем по 50 лет». «И.И. Горбачевский говорил, — повествует далее Першин, — что от скуки узники подшучивали над «царевнами», оказывали им почет, засылали сватов и трунили друг
с другом, например, так:
— Женимся, Горбачевский, на «царевнах», — шутил князь Барятинский, — всё жё протекция будет.

Сам И.И. Горбачевский в письме к Михаилу Бестужеву писал: «вместе со Спиридоновым
и Барятинским (отправлен) в крепость Кексгольм и посажен вместе с ними в отдельную от крепости на острову башню под названием в простонародье Пугачевской… застачи в башне двух дочерей знаменитого Пугачева… через несколько времени их выпустили жить на форштадт крепости Кексгольма под присмотр полиции, выдавая им по 25 копеек ассигнациями в сутки».

Кто были эти женщины? Ведь одна из дочерей Пугачева, Христина, как это удалось устано-
вить по метрической книге, умерла «13 июня 1826 года от паралича, исповедана и приобще-
на священником Федором Мызовским и погребена на городском кладбище». Следовательно, она не дожила до прибытия декабристов, которых привезли в Кексгольм в июле 1826 года.

Кого же тогда видели декабристы? Старшую дочь Пугачева Аграфену они видели точно, потому что она умерла, по данным метрической книги, 5 апреля 1833 года. Кто же была вторая «царевна»? Может быть, это действительно была сестра Е.И. Пугачева? Известно, что
у Пугачева были две сестры — Федосья и Ульяна. Л.Б. Светлов в журнале «Вопросы истории»
(№ 12, 1968) сообщает: «…подвергаюсь преследованиям и другие родственники Пугачева, например, его сестра тоже находилась в заключении до конца своей жизни».

Об этом же свидетельствует А.С. Пушкин в своем дневнике, рассказывая о том, что произо-
шло на балу у графа А.А. Бобринского 17 января 1834 года: «Говоря о моем «Пугачеве», он (государь — Л.П.) сказал мне, жаль, что я не знал, что ты о нем пишешь; я бы тебя познакомил с его сестрицей, которая тому три недели умерла в крепости Эрлингфоской… Правда, она жила на свободе в предместий, но далеко от своей донской станицы, на чужой, холодной стороне».

Эрлингфосом А.С. Пушкин называл Гельсингфорс (Хельсинки). В Государственном истори-
ческом архиве Ленинграда, где хранятся указанные выше метрические книги, такой книги
за 1834 год по Гельсингфорсу не оказалось. Поэтому пока мы можем только предполагать:
не исключено, что одна из сестер Пугачева действительно была в Кексгольме в 1826 году
и умерла в Гельсингфорсе в январе 1834 года. Документами, подтверждающими это предположение, мы, к сожалению, не располагаем.

СКОЛЬКО  БЫЛО  СЫНОВЕЙ  У  Е.И. ПУГАЧЕВА?

До сих пор остается загадкой судьба на Пугачева — Трофима. В 1811 году его видел в Кекс-
гольмской крепости Ф.Ф. Вигель, а в 1826 году — его уже нет: в заточении только «две стару-
шки Пугачевы». Куда исчез Трофим? Умер? Бежал? Освободили? Документов об этом пока
не обнаружено. А вот что было опубликовано в журнале «Наука и жизнь» (№ 2, 1964) в статье «О долголетних»: Филиппу Михайловичу Пугачеву сейчас 100 лет. Он живет в Целиноград-
ской области вместе со своими детьми и внуками. Его отец — Михаил (!) Емельянович — был старшим сыном Емельяна Пугачева, дожил до 126 лет (в 90 лет стал отцом).

Музей-крепость «Корела» в Приозерске
(до 1948 года — Кексгольм). Пугачевская башня.

М. Астапенко в газете «Известия» (5 апреля, 1985), ссылаясь на книгу В. Моложавенко «Донские были», сообщил: «до недавнего времени в Целино-
градской области жил родной внук Пугачева Фи-
липп Пугачев. Он родился, когда его отцу Тро-
фиму (!) перевалило за 90 (умер же он в возрасте 126 лет). Сам Филипп тоже прожил более 100 лет». Кто дожил до 126 лет — Трофим или Михаил?
Как было отчество Филиппа — Трофимович или Михайлович? Из зерносовхоза Целиноградской области на наш запрос ответили так: «…проживал в совхозе внук Е.И. Пугачева Филипп Трофимович Пугачев, который умер в 1964 году. В настоящее время проживает внучка Филиппа Трофи-
мовича — Татьяна Васильевна Пугачева».

Т.В.  Пугачева написала нам следующее: «О своей родословной я ничего не знаю, ибо с де-
душкой мы на эту тему никогда не говорили. Моего дедушку звали Филипп Михайлович,
и он действительно умер в 1964 г. в з/с им. Каз ЦИКа».

В.С.  Моложавенко, несколько страниц книги которого посвящено Е.И. Пугачеву и его по-
томкам, впервые «одиссею» Трофима услышал от ныне покойного профессора В.В. Мавро-
дина, тоже считавшего себя одним из потомков Пугачева. На наш запрос Владимир Семёно-
вич Моложавенко высказал предположение, что Татьяна Васильевна, будучи уже в прекло-
нном возрасте, могла ошибиться, называя своего деда Филиппом Михайловичем.

Одним словом, вопрос остается открытым, и мы будем благодарны всем, кто поможет нам
в поиске.

Сборник рассказов о Крестьянской войне 1773 - 1775 гг.  —  Крестьянская война в литературе.